1. Если он не твёрдый, от него всё равно получишь удовольствие.
2. Шоколад можно есть в машине, не боясь быть застуканным ментами.
3. Шоколад можно есть в присутствии мамы.
Две дамы беседуют о замужестве. - Мне кажется, - говорит одна, - что замужество напоминает мираж в пустыне с дворцами, пальмами и верблюдами. Потом исчезает дворец, за ним пальмы и, наконец, остаешься с одним верблюдом.
Мне было шестнадцать, и я не сберегла свою честь. Проебала, прости, Господи. Я сидела в школьном туалете на подоконнике, болтала ножками, обутыми в красные кедики, и думала о том, что теперь меня точно не возьмёт замуж ни один приличный мужик. Никогда. А замуж за того, кто мне эту честь помог не сберечь – я не собиралась. Ещё чего. Ненадёжный мужик. Ни о чём вообще. Вот буквально только что меня подружка спросила: - Слышь, а у твоего Ваньки куртка серая есть?
Паша родился на неделю раньше той даты, на которую был назначен аборт. Он стремился доказать свою жизнеспособность, и громко кричал. У его матери это был уже четвёртый ребёнок, в котором она большой нужды не испытывала.
Когда я была молода и красива, когда в моде были лосины, сиреневая помада и джинсы опёздальских цветов – меня вожделели все аборигены посёлка N, неподалёку от которого мой дед-инвалид получил когда-то свои законные шесть соток.
Мы с Юлькой любим всё прекрасное: килограммы баксов, розовых младенцев, качественный кокос, и, конечно же, красивых мущщин. Красивыми мущщинами на улице просто так не разживёшься. Их искать надо. В местах, где они водятся. Сначала мы сдуру искали мущщин в стриптиз-клубах. И даже нашли себе парочку карамелек в стрингах. И даже потусили пару дней на даче у одной из карамелек, ага.
Я Восьмое Марта не люблю. С утра на улицу не выйти – кругом одни пьяные рыцари с обломками сраных мимоз. И все, бля, поздравляют ещё. «Девушка,» - кричат, «С праздником вас! У вас жопа клёвая!»
