Четверг, 28.03.2024, 18:03
Форма входа
NEWS.rin.ru
Красивые картинки
Календарь праздников
Праздники сегодня
Новости
Баннеры друзей:
Косметика На сайте Женского софта Вы найдете всё то,что будет интересно Вам:программы,игры,фильмы,
книги.Но это ещё не все:различные статьи на женскую тематику,общие вопросы по общению с ребёнком(я надеюсь 
они у вас есть?) и многое другое. Сайт для женщин Быть мамой Сайт для заботливых родителей и их детишек Любимые Карапузики и их Мамочки Мама и Малыш. 
Сайт для молодых родителей О детях, о доме, о красоте, рукоделие... 4 friends only Всё для рукодельниц и хозяюшек. Сайт для девушек Клуб счастливых Женщин //svstudio.ucoz.ru ВРЕМЯ ЕСТЬ Сезон рукоделия Сайт для девушек МИР КРАСОТЫ МИР КРАСОТЫ mary-kay.my1.ru- Косметика Mary Kay в
Оренбурге
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 34
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0


Приветствую Вас Гость | RSS
Истории из жизни

Быть счастливой

За окном раскинулась осень. Никакая не золотая, не томная, не «природы увяданье» и ничего даже похожего. За окном были слякоть, мелкий, то и дело то начинающийся, то прекращающийся дождь, грязные мрачные листья, низкое пористое небо. В доме топилась печь, распространяя доброе, жизнерадостное тепло. Темнело.

Я задумчиво сидела в кресле, в руках у меня были чашка чая с лимоном и роман Писемского, на плечах – старый бабушкин пуховый платок. Сын играл на коврике у моих ног, сам складывал в коробку кубики, потом с интересом их оттуда извлекал, разглядывал. Это были редкие минуты покоя, которые бальзамом ложатся на душу мам детей до полутора лет, когда в криках, воплях, хохоте, смене штанов, кормёжках, попытках взломать шкафы, съесть совершенно не съедобные предметы проходят целые дни. Я знала, что надо бы поработать, для этого, собственно, и взяла с работы документы - будь она неладна, эта дикая система, когда надо заполнять формы исключительно вручную! Но дачный вечер после целой недели изматывающей трудовой деятельности, смешанной с уходом за малявкой, никак не располагал к тому, чтобы снова погружаться в неразборчивые цифры серий и номеров паспортов, билетов, миграционных карт.
Дом был старый, со скрипучими половицами, со столбиками на крылечке, с половичками и ситцевыми занавесочками на окнах. После смерти бабушки я ничего ещё не меняла, хотя и думала о перестановках и усовершенствованиях. Дом находился в довольно глухой деревушке, ездить со мной сюда желающих обычно не находилось – не та местность: ни озера, ни развлечений. И я ездила одна – когда уставала, раздражалась, хотела побыть наедине с самой собой.

Сейчас навалилось всё вместе. На работе был такой бардак, что у меня постоянно сдавали нервы, я пила успокоительные, срывалась на близких, ругалась со всеми подряд. Денег постоянно не хватало. Старший сын в последнее время совершенно отбился от рук, в нём появился дух мальчишеского противоречия, и мне казалось, что я теряю с ним контакт, мы не понимаем друг друга, словно это не мой ребёнок, а совсем малознакомый человек. Муж не мог или не хотел ни помогать мне, ни хотя бы просто выслушать.

С мужем я разругалась в пух и прах. Слава Богу, ума хватило уехать, а не усугублять ситуацию, мозоля ему глаза. По опыту я знала, что в таких случаях самое лучшее – отдохнуть друг от друга пару дней. По прошествии этого времени обычно всё налаживалось. В то же время, если продолжать скандал, то можно зайти неизвестно как далеко. А продолжить были все шансы. Возможно, это начинался какой-то кризис семейной жизни или что-то ещё, что умеют определять семейные психологи. Так или иначе, а я всерьёз думала о разводе – меня раздражало в спутнике жизни абсолютно всё.

В этот раз я уехала вместе с младшим сыном – не хотелось везти его к бабушкам и дедушкам, объясняться и вообще напрягаться больше, чем было необходимо. Я так вымоталась за последнее время, что чувствовала себя совершенно несчастной, как белка в колесе, с которого не соскочить, не остановить его. Мне было по-настоящему плохо, апатия и депрессия обволокли меня со всех сторон.

Я уже успела успокоиться после утреннего скандала и сейчас получала, насколько могла, удовольствие. Дождик и холод за окном, огонь в печке, растрёпанный роман, от которого так и веет девятнадцатым веком, умиротворённое гуканье малыша на коврике, чай. Уложу ребёнка и согрею себе вина вечером, решила я. Выпью стакан глинтвейна и, наконец, высплюсь. Здесь совсем другой воздух, каждый раз у меня начинала кружиться голова в первый день, когда я приезжала – видимо, переизбыток кислорода. К счастью, на детский сон этот воздух влиял исключительно положительно.

Сашка утомился игрой в кубики и пополз исследовать неизведанные горизонты. Я плотнее закуталась в платок и снова взяла Писемского. «Брак по страсти» - даже название дышит чем-то старинным. Помещики, лошади, дамские шляпки. Но почитать мне уже не удалось. Сашке быстро надоело и ползать по комнате, тем более что розетки и прочие, не предназначенные для детских рук и зубов, предметы были предусмотрительно загорожены мебелью.

Сын не так давно научился вставать на ноги и теперь вовсю использовал своё новое умение. Он подполз ко мне, стуча коленками по полу, уцепился за мою штанину, подтянулся, встал, засмеялся радостно и громко. Я протянула руку потрепать его по волосам, и тут он издал горлом сухой и странный звук, который в первый момент я приняла за обыкновенное покашливание. Я стукнула сына по спине, но вздохнуть он не смог. Стоял, пытаясь вдохнуть воздух, закинув голову. Я вскочила, схватила его на руки, перекинула животом через колено, снова ударила по спине. Послышался слабый сип. Я заглянула в маленькое личико. Оно покраснело, рот приоткрыт, горло судорожно сжимается. Сын висел у меня на колене, как тряпка. И что-то в горле, под трепещущей белой-белой кожей, не давало ему пропустить в лёгкие воздух. Меня охватил ужас. Я принялась трясти его вниз головой, снова и снова стучать по спине. Ни вздоха, ни всхлипа. Личико перестало быть красным и стремительно белело на тон с каждым мгновеньем, ротик так же приоткрыт. Ни движения, ничего.

Дальнейшее запечатлелось в памяти смутно. Я рванулась к выходу из дома, в моих ушах стоял крик, и это был мой крик, потому что мы были одни, совсем одни в доме, и мой ребёнок одиннадцати месяцев от роду не мог кричать. Его горло не пропускало воздух, он тяжело висел у меня на руках, не шевелясь, не пытаясь бороться за свою коротенькую жизнь. Я почувствовала в кармане продолговатый предмет и принялась тыкать в кнопки. Я набирала все комбинации цифр подряд, не в силах вспомнить те три, которые были мне нужны.

Я не сунула ноги в ботинки, и смутно почувствовала влагу, когда выскочила на улицу – вода показалась мне тёплой. Руке было тяжело. Я снова и снова била Сашку по спине, трясясь и надеясь услышать всхлип, писк, а ещё лучше громкий крик, но было тихо. Ни холодный воздух, ни дождь не помогли моему ребёнку. В голове билось только слово «нет», хотя кричала я, наверное, что-то другое. Я орала на сына, словно он был виноват. Глаза были сухими, я не видела ничего вокруг, но как-то зацепилась взглядом за собственную машину, мирно дремлющую у самой калитки. Ближайшие врачи были совсем близко, в двух километрах, в соседнем посёлке.

Сашка лежал у меня на коленях, а я ехала, словно по пустоте, не зная, по какой дороге, не помня про передачи, ненавидя спидометр и всё вокруг. Я видела одновременно асфальт и белое, с синими губами, Сашкино лицо, спокойное, невозмутимое, взрослое. Ручка, с посиневшей кожей, лежала на моём колене, я схватилась за неё, она показалась холодной.

Амбулатория. Я волокла ставшего невыносимо тяжёлым Сашку и не видела и не знала, не ударила ли я его о дверцу, оставшуюся распахнутой. Выбитые ступеньки. Человек в милицейской форме. Мой крик, крик, крик. Это был участковый. Он бежал со мной на второй этаж, к кабинету врача, уже матерясь в телефон и одновременно говоря мне, что там никого нет, все разошлись по домам. Я не слушала, мне некуда больше было бежать. И Сашка уходил, прожив со мной одиннадцать месяцев, научившись гукать и произносить отдельные слоги и вставать на ножки. Я тащила его, как мешок, завёрнутого в мою старую куртку, в которой стригла на даче кусты, и не поверила, увидев закрытую дверь. Я оглянулась. Участковый говорил со скорой, это был сплошной мат, и, как ни странно, я его понимала.

- Умер? – спросил он, закончив разговор, и я не возненавидела его, мне было всё равно, что он говорит. Потому что Сашка действительно был уже не здесь. Я била его по щекам, и льняная головка моталась из стороны в сторону. Он был уже не здесь, но я не верила.

Пол был грязный, щербатый, кафельный. Я не знаю, ударился ли мой сын головой, когда я бросила его на куртку. Он лежал передо мной. Это было похоже на сон, на спокойный, глубокий сон, только губки тёмно-синие, страшные, и маленькие в ямках ручки. Я не знала, сколько прошло времени. Всё, сказал кто-то внутри меня совершенно спокойно, не дергайся. И тут меня накрыла злость, ярость, ощущение такой несправедливости, когда я взяла в свои руки эту прохладную, с какой-то тугой кожей лапку.

Передо мной проносились кадры из фильма. Это был не самый плохой фильм из тех, что мне приходилось видеть – это словно придало мне уверенности – в чём? Это был фильм про врача. И только один кадр имел для меня значение – каталка, губы врача, прижимающиеся к помертвевшим губам пациента, руки врача, жилистые и большие, давящие, давящие на грудную клетку.

Я никогда не делала искусственного дыхания. Я вдувала в совершенно синий рот моего сына воздух и не знала, попадает ли он в лёгкие. Я нажимала на маленькую грудь под синей с какими-то букашками рубашечкой. Снова и снова. Прошли минуты, потом часы, потом дни. Наверное, где-то день сменял ночь, а зима сменяла лето. Мы были в вакууме – щербатый пол и маленький рот, и грудка, в которой то ли билось, то ли не билось сердце. Я орала, нажимая сыну на грудь, и замолкала, прижимаясь к его губам своими. Я не помнила, откуда он взялся, и почему мы здесь, и что за люди топают по лестнице ногами и кричат вместе со мной, и почему у них такие страшные и любопытные лица.

Мне показалось, что воздух с шипением вошёл сыну в лёгкие, и в горле что-то то ли треснуло, то ли порвалось, и сразу всё встало на свои места, потому что я, оказывается, могла что-то сделать. Я больше не кричала. Я деловито, почти спокойно, только ни о чём не думая, вдувала в ротик воздух и нажимала на синюю рубашку. Выдох – нажать – выдох – нажать. И какие-то звуки в тельце моего сына, я не знала, о чём они говорят. Возможно, я что-то ему повредила, возможно, я сломала ему рёбра. Я больше ничего не могла. «Скорая» очень далеко, а человек не может без воздуха долго. Не знаю сколько, но совсем не может.

Сашка закашлялся, забулькал носом и ртом, попытался взвизгнуть тонко и горестно, сквозь боль. Я никогда так не радовалась его боли.

Врач в распахнутом, одетом на халат, пальто.

- Вы сломаете ему рёбра! Двумя пальцами крест-накрест, давайте, а я буду делать искусственное дыхание.

Голос второго врача, которого я не видела.

- Да, не дышал, мать делала искусственное дыхание и не прямой массаж сердца.

Она что-то путает, подумала я, нажимая на Сашкину вздрагивающую под моими пальцами грудь. Я не умею делать никакого массажа, я просто не умею. Всё, что я могу, это жать на букашек, нарисованных на Сашкиной рубашке, давить их, давить. Сашка заплакал, наконец. Врач взял его, понёс в кабинет. Я слышала, что они говорили что-то про уколы. Мне не нужен укол, значит, Сашке, значит, Сашка жив, потому что иначе ему не нужны были бы уколы. Я стояла одна на коленях посреди узкого коридора. Участковый что-то набросил мне на плечи и потянул верх.

- Ну, что вы, что вы…

Я посмотрела на него.

- Спасибо. Спасибо вам.

- За что? – удивился он.

Потом я сидела рядом с Сашкой, который лежал, почти не шевелясь, на дерматиновой койке, плакал на одной ноте жалобно и тонко. У меня было ощущение, что я умерла, будто вся моя жизнь вошла в Сашку через искусственное дыхание – я никак не могла отвязаться от этих слов. "Искусственноедыханиеискусственноедыхание", - повторял снова кто-то у меня в мозгу, совершенно пустом и скукожившемся. Я бы закричала, чтобы этот кто-то заткнулся, если б у меня были силы.

После больницы, где нам не дали никаких удовлетворительных объяснений, или же эти объяснения поняли все, кроме меня, после УЗИ головного мозга, показавшего, что недостаток кислорода не повлиял на его активность, я возвращалась домой.

Лил отвратительный дождь, холод никак не мог выйти из меня, с ним не справлялась печка в машине. На работе произошло за время моего отсутствия всё, что только могло произойти плохого, и были все шансы, что дело кончится моим увольнением. Я впервые узнала, что у меня могут быть нелады с сердцем. Сашка в своём зелёном комбинезоне сидел рядом со мной. Я не посадила его в детское автомобильное кресло, я не могла. Он капризничал, выворачивался у меня из рук. Муж вёл машину так, словно был слепым. Курил. Всегда, а в последнее время особенно раздражавшим меня движением постукивал пальцами по рулю. Звучала электронная музыка, которую я ненавижу. Старший, Димка, по словам мужа, нахамил учительнице и теперь стоял вопрос об его исключении из школы.

А я была счастлива. И точно знала, что со всем справлюсь, что буду счастлива всё время, пока мои дети могут дышать.

Автор: Юлия Кондратьева http://www.myjane.ru/



Давний друг

«…Ты меня недостоин», - сказала она и закрыла за собой дверь. Наверное, надо было кинуться вслед и стиснуть ее в объятьях, упасть на колени, да хоть в мелкую пыль рассыпаться, но не дать ей уйти вот так – обиженной и заплаканной. Но я был чертовски зол в тот момент. Недостоин? А это мы еще посмотрим!

А с чего началось-то? Как и бывает, с сущего пустяка. Возвращались с покупками из магазина, она щебетала про «не забыть купить шампиньоны для салата», я благостно улыбался и кивал. А если честно, был переполнен счастьем. Странная это категория, не считаете? Вроде грезим о нем, думаем, что счастье – это собственное жилье, хорошая работа с вменяемым шефом и летний отпуск подальше от родного «ненавязчивого сервиса». Только почему-то, заполучив наконец вожделенную квартиру и вымучив отпуск именно в августе и именно в Черногории, максимум что испытываешь – удовлетворение.

А тут прямо с головой накрыло ощущение счастья. Шел, груженый пакетами со снедью, улыбался как дурак и радовался ее болтовне о салатах, новой скатерти и непременно огромной охапке мимозы – без нее не чувствуется весеннего праздника… И откуда он только вынырнул, этот ее «старый знакомый»?..

- Привет, Муська-Маруська! – гоготнул широкоплечий парень.
- Привет, Вован-бонвиван! – откликнулась моя нимфа. Еле-еле подавила желание радостно взвизгнуть и рысью подскочить к нему. По крайней мере, мне так показалось, потому что в один миг счастье из огромного шара скукожилось до песчинки.

Тупоголовый бонвиван явно никуда не торопился, коль остановился для беседы. Дружелюбно пожал мне ладонь, из-за чего пришлось перекладывать пакеты в левую руку. Понес какой-то радостный бред про недавнее рождение сына Никитки, про пупочную грыжу и поиски бабки, которая эту грыжу вычитала молитвами, так что теперь Никитон «в шоколаде». А Муська-Маруська (дурацкое имя! Такое мог выдумать только тупоголовый Вован) восторженно охала, ахала, умилялась и сыпала поздравлениями. Наконец пытка любезностями закончилась, Вован снова сунул мне свою лапищу - теперь уже для прощания - и вдруг брякнул:

- Муська, ты бы представила нас друг другу… А то неловко как-то, даже имени не знаю.
- Ой, мое упущение. Володя, это мой муж Игорь. Игорек, а это Вован-бонвиван, мой давний друг…

Она рассмеялась, а я почувствовал, как на скулах заиграли желваки. Все-таки на третьем месяце семейной жизни свидания с прошлым крайне нежелательны. Особенно, если это второй брак, а первый распался по причине увлечения супруги бывшим одноклассником. Я тогда все не мог взять в толк: что им мешало в свое время, сидя за одной партой, разглядеть друг в друге лучшие стороны души и тела? И вот на тебе – снова здорово.

Тут еще Вован подлил масла в огонь неловкой шуткой:
- А мою жену зовут Маша. Тоже Муська. А ты, предательница, вышла замуж за Игоря. Нет, чтобы тоже Вовку себе в спутники подыскать!

И что уж совсем возмутительно, как-то по-хозяйски щелкнул мою Машку по носу. Легонько, дразня, но мне жест показался до неприличия интимным. Машка потерла кончик носа и снова рассмеялась. Хм, раньше не замечал за ней подобной смешливости.
- Так получилось, Вовка. Тебе повезло с Машей, а мне с Игорем…

***

Она выкладывала покупки, размещала на полках холодильника продукты и весело мурлыкала песенку. Я все не мог успокоиться, выкурил подряд три сигареты, что почему-то прошло незамеченным, хотя раньше жена устроила бы головомойку. Нет, не могу. Неужели она считает, что ничего не произошло?

- Маш, а что тебя связывает с этим Володей?
- Да как тебе сказать. Сейчас уже ничего, а когда-то мы потратили друг на друга два года жизни.
- Любовник что ль?
- Ну что ты… Мне было 16, а Вовке 17 лет, какие из нас любовники. Гуляли по улицам, держась за ручку, целовались, смеялись, ссорились и мирились. Расставались навсегда и уже следующим вечером клялись в вечной любви. Игорь, ну как будто ты сам не помнишь, что «в жизни только раз бывает восемнадцать лет!» Обычная история первой любви…

- Ну да. Настолько «обычная», что бедный Ромео даже женился потом на женщине с твоим именем. Диву даюсь: как это он еще ребенка Машкой не назвал?
- Игорь, у него же сын…
- Плевать! Сын Машка, жена Машка, морская свинка тоже Муська, раз он никак от любви не очахнет. Кстати, а почему вы расстались?
- Игорь, пожалуйста, не заводись. С чего ты взбеленился? Это было сто лет назад…
- Вообще-то десять.
- Неважно. Расстались потому что выросли, потому что прошли чувства. Говорю же тебе, банальная история.

- А что ж ему до сих пор неймется? И почему ты должна была выходить замуж непременно за Вована?
- Игорь, это же шутка. Пожалуйста, не накручивай себя. Ведь у тебя тоже была первая любовь, должен понимать, что к нынешней жизни это не имеет никакого отношения.
- Как знать, дорогая, как знать…

***

На следующий день обида не утихла, но прочно укоренилась в душе. Поздравляя Машу с 8 марта, нарочно говорил официально, желал верных друзей, успехов в личной жизни и всегда оставаться юной 16-летней девчонкой. Машка распахивала глаза, вздрагивала губами и силилась улыбнуться. Но я видел, что цель достигнута, удалось «уколоть» ее. За что? За Вована-бонвивана. Она чуть пригубила шампанского и вяло ковыряла салатик. Я же налег на праздничные яства обстоятельно, не забывая щедро наполнять свою рюмку коньяком. Когда бутылка наполовину опустела, закономерно захотелось поговорить.

- Вот ты говоришь, первая любовь. А как отличить первую от не первой? Помню, в 21 год я закрутил роман с 25-летней женщиной. Познакомились в санатории, за обедом сидели за одним столиком. Смотрю, а она нескромно так на меня поглядывает, потом в номер пригласила – на чашечку чая. В общем, вечернее чаепитие переросло в ночное, роман растянулся на все три недели, что я в санатории отдыхал. Потом выяснилось, что она замужняя. Ох, и переживал я! Думал, это первая и последняя любовь, полгода письма ей писал да в ящик складывал… А потом познакомился с хорошей девушкой. Тоже считал, что любовь. Но не повезло, она уехала в другую страну, а я опять остался со своей любовью, как дурень с дырявым кисетом. Или не любовь это была, как думаешь?..

Меня откровенно несло. Коньяк плюс взвинченные нервы делали свое дело: на свет выплывала уже не помню какая по счету история любви и страсти. Которая не имела ко мне абсолютно никакого отношения: память услужливо подкидывала истории с трагическим финалом из жизни друзей и знакомых. Всякий раз в финале дурашливо склабился: «Может, именно это и была первая любовь?» Судя по браваде, в амурных похождениях я превзошел Казанову и Дон Жуана вместе взятых. Но в тот момент мне был сам черт не брат…

…Она сидела, опустив плечи и не поднимая головы. В тарелку капали слезинки, Машка не пыталась их вытирать и даже не всхлипывала. Так плачут дети, если у них случается настоящее горе. Помню, племянник Димка тоже сидел слезокапой статуей, узнав, что любимого спаниеля Штруделя сбила машина. Смотреть на Машку было больно. Но не больнее, чем мне было вчера, когда она любезничала с Вованом.

***

- Довольно, Игорь! С меня хватит. Не настолько я набедокурила, чтобы выслушивать твои исповеди кающегося грешника. Спасибо за праздник. Надеюсь, продолжение не следует – во всех смыслах.
- Куда ты, Машенька? – не унимался я. – К другу сердца Володе? Так опоздала, голубка, там теперь другая птичка свила гнездышко.
И, пьяный дурак, добил ее:
- Поверить не могу, что наступил на те же грабли. Думал, ты другая, а выходит, все вы одним миром мазаны.
Тут она гордо вскинула голову:
- Да нет, это не я плохая. Это ты меня недостоин.

И ушла.

***


«Я не умею красиво говорить, да и ты вряд ли станешь слушать. Надеюсь, ты не удалишь это сообщение. Знаешь, в моей жизни не было любви до тебя. По крайней мере, я не знал ревности. А с тобой превратился в настоящего Отелло. Понимаю, что тогда вел себя как последний идиот, но ничего не мог с собой поделать. Пожалуйста, прости меня. Я очень хочу стать достойным тебя. Давай вернем весенний праздник и отпразднуем по-новому. Обещаю взбивать крем, чистить картошку и самолично вырастить шампиньоны для салата, только бы ты меня простила. И еще: все истории, рассказанные мной – неправда. Я их нарочно приплел, чтобы позлить тебя. В моей жизни вообще ничего не имеет смысла, если ты не рядом. Вернись, а?»

Многостраничное сообщение ушло абоненту, значащемуся в телефонной книжке как «жена». Любимая жена. Которой уже три дня нет дома. Я хожу на работу небритым, глушу кофе декалитрами, не могу ни спать, ни есть. Пытался ей звонить, но Маша упорно сбрасывает вызов.

Вскоре телефон вздрогнул, возвещая о прибытии ответа. Моя нимфа, как всегда, все поставила на свои места одной фразой: «На этот раз не забудь про мимозу. Огромную охапку. На меньшее не согласна!»

Автор: Наталья Гребнева http://www.myjane.ru/

Бесплатный конструктор сайтов - uCoz Copyright MyCorp © 2024
Рейтинг@Mail.ru Счетчик тИЦ и PR AlfaInternet.su - бесплатная регистрация сайтов в каталогах поисковиках реклама сайтов Каталог сайтов miramax.biz Портал о заработке Skyfamily Refo.ru - русские сайты Рейтинг Сайтов YandeG

seo analysis Рейтинг сайтов Женщинам
Получить свой бесплатный сайт в UcoZ Каталог Статей и сайтов Каталог сайтов OpenLinks.RU ewoman